Поэт, прозаик, переводчик, член Международного Союза писателей ХХI века
DOI: 10.19047/0136-1694- 2017-90-116-118
Он пришел в Почвенный институт в 1930 г. старшим почвоведом и прирос к нему – последовательно занимая на своем научном пути должности руководителя лабораторией биохимии почв, научного консультанта, заведующего почвенно-биологической лабораторией и, наконец, директора – до конца своей жизни, внезапно оборвавшейся летом 1962 г. Собственно говоря, он фактически прожил с институтом, за исключением трех предшествующих его приходу лет, всю жизнь самого института в системе Академии Наук СССР. И пережил вместе с ним его повороты судьбы. Первый был связан с переездом в 1934 г. всей Академии из Ленинграда в Москву. Отец, будучи в это время также заведующим кафедрой почвоведения в ЛТА, в Москву не переехал (видимо, квартирный вопрос помешал), но института не оставил. Возможно, это спасло его от ареста в 1937 г., постигшего ряд сотрудников института, в том числе, тогдашнего его директора Б.Б. Полынова, которого перед этим почти силой заставили согласиться на эту должность. Как ни странно, именно уговоры Бориса Борисовича в конце концов сломили трехлетнее сопротивление отца стать директором института...
“Дорогой Иван Владимирович!
Все мы (единогласно) обсудив положение в институте пришли к заключению, что в это трудное время выручить нас и институт можете только Вы – если Вы согласны взять на себя руководство институтом – Ваше решение теперь особенно необходимо так как именно теперь легко решить вопрос и об квартире. Дорогой мой Иван Владимирович, ради Бога не отказывайтесь – это для нас единственный выход из тяжкого положения –поймите, что надо в полном смысле этого слова спасать науку от “Квислингов” (из письма Б.Б. Полынова И.В. Тюрину от 3 января
Под “Квислингами”, естественно, подразумевались лысенковцы. Августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г. уничтожила генетику и изрядно потрепала биологическую науку. Заменивший на посту академика-секретаря Отделения биологических наук изгнанного Л.А. Орбели, пособник Т.Д. Лысенко А.И. Опарин прибрал под свое “опекунство” и Почвенный институт, находившийся до этого в ведении Отделения геолого-минералогических наук. Причина подобного переподчинения была недвусмысленно озвучена идеологами из журнала “Вопросы философии”, “засвидетельствовавшими” в первом номере за 1949 г. такой “факт”: “в Почвенном институте Академии наук антидокучаевцы не сложили оружия”. Что означала “констатация” подобного “факта” в то время, в комментариях не нуждается.
Отец, избранный в 1946 г. членом-корреспондентом АН и награжденный орденом Трудового Красного знамени, пользовался заслуженным уважением и, кроме того, славился своим дипломатическим талантом отстаивать истину в самых жестких условиях. Неудивительно, что выбор пал именно на него. И он отстоял – и институт, и в конечном счете – судьбу отечественного почвоведения.
Под его руководством институт быстро “пошел в гору”. За десять лет количество сотрудников увеличилось вдвое, прибавились лаборатории, одну из которых, почвенно-биологическую, возглавлял он сам, институт получил несколько опытных баз и само здание в результате надстройки значительно расширилось.
В 1953 г. отца избрали академиком АН СССР, в 1956 г. – Польской Академии, а в 1957 г. – АН ГДР. Он много ездил и по стране, и за рубеж. В 1956 г. возглавлял советскую делегацию на 6-м Международном почвенном конгрессе во Франции, а в 1960 г. – на 7-м в США. Кто мог тогда подумать, что вскоре после этого его любимый институт – жемчужину (по определению академика С.И. Вольфковича) – которому он отдал более 30 лет жизни и деятельности, передадут из Большой Академии сначала в Министерство сельского хозяйства, потом в ВАСХНИЛ, а потом снова в МСХ. Этот удар подкосил его, но не сломил, и институт он не оставил, несмотря на предложение академика Н.Н. Семенова (бывшего в ту пору академиком-секретарем Отделения химических наук) “забрать почвенно-биологическую лабораторию” и перейти к нему под крыло в Институт химической физики. Вместо заманчивой возможности сбросить с себя тяжкую ношу директорства и заняться “чистой наукой”, он посвятил себя спасению института.
Из отчета академика И.В. Тюрина о научной и научно-организационной деятельности за 1961 г.:
“Можно с удовлетворением отметить, что приложенные с моей стороны усилия, поддержанные коллективом руководящих сотрудников Института, оказались успешными: институт сохранил весь личный состав, получил признание головного института по почвоведению и имеет возможность продолжать и развивать научно-исследовательскую работу по всем основным разделам этой науки, определившимся за предшествующий длительный период его нахождения в системе Академии Наук”.
В 1961 г. когда Почвенный институт был особенно известен и у себя на родине, и за рубежом, вице-президенту Академии наук, академику А.В. Топчиеву (который был нашим соседом по дому и симпатизировал отцу) очень хотелось устроить аудиенцию Ивана Владимировича с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Отец размышлял несколько дней и отказался от такой “чести”. Судя по всему, больше дорожил своей собственной.
Отец никогда не был игроком на ярмарке тщеславия. Он был человеком дела. И то, что его дело живо и делается до сих пор, лучшая награда его памяти.